*  *  *

Город расплавленным душит

асфальтом

И невозможностью в смоге летать.

Птица проделала в воздухе сальто,

Начали нервно крыла трепетать.

На небоскрёб налетела с размаху,

Брошенным камнем  на землю легла,

Оба крыла  положила  на плаху –

Там, где сгущалась от выхлопов мгла.                

 

*  *  *

Равнодушная катит река – 

Год за годом

Плывут пароходы.

Устаёт, затекает  рука,

Силясь ветки пригнуть с небосвода.

Их  ломает от  сочных плодов,

Что увидело цепкое око.

Где те ветки, что  ниже  голов,

Где  июль, где не столь одиноко?

Я всё та же:

Ещё молода.

Я не верю, что солнце – к  закату…

Каждый год – возвращаюсь  сюда,

Только годы идут без возврата.

Смело  яблони в небо растут,

Оплетая веранду ветвями.

Облаков оживает лоскут,

Словно  парус, надутый ветрами.

Лишь  за кромку озёр  унесло

Столько близких, стоявших стеною.

Под верандою сгнило весло

От воды, подкатившей весною…

*  *  *

Так быстро молодость прошла!

Так незаметно усвистела!

Самой себе теперь смешна,

Что так  счастливой быть хотела.

Всё тот же воздух

И тоска.

И сосны вечно зеленеют.

И горстку серого песка

Всё между пальцев руки веют,

Пересыпают…

Ноги – мнут…

Как по доске стиральной бродишь,

И с пятки – кожи стёрт   лоскут –

И боль унять к воде уходишь.

Вода былая  утекла:

И ты в другой остудишь ноги.

Всё изумрудней, глубже мгла,

Всё незаметнее тревоги.

   

                

                 *  *  *

 Дым ест глаза,

Сгущаясь над водою…

И,  как в тумане, растворился луг.

Тебя не вижу…

Брежу вновь строкою,

Сплетаю вязь,

Как труженик-паук.

Горят дома.

Всё гуще дым пожара.

И ничего нельзя остановить.

Стрекозы,  одуревши от угара,

Спускаются  на озеро попить.

Горят леса.

Огонь прибит грозою.

Но в двух шагах не вижу ничего.

И  промываю глаз  своей   слезою.

И понимаю: не сказать всего.

Как ни плети из строчек паутину –

В неё не попадётся  важный шмель.

Не проявить знакомую картину,

Сгущаются предчувствия потерь.    

 

                *  *  *

Бессмысленно руки устало тянуть –

Чужую звезду никогда не приблизить.

Рассыпаны по́ небу звёзды,

как ртуть,

Что капельки яда –

Не надо бы видеть.

Мерцают холодной своей белизной,

В июльской ночи, как роса,  испаряясь.

Вновь мир поражает своей кривизной,

И та кривизна так близка нам – на зависть!

И всё-таки мы отразились не так,

И снова не поняли близкую душу.

И луч от звезды прячем в потный кулак,

Боясь, что   вдруг  выскользнет мигом наружу.

 

 *  *  *

Опять тревога на душе.

Всё меньше видишь в жизни света.

Ведь всё сбылось навек уже,

На возвращенье в юность – вето.

Покрылось поле лебедой.

Нет слаще горечи полынной.

А всё живое выжег зной –

Так мне покажется, наивной.

Сухой травинкой на ветру

Себе  ты кажешься, безвольной,

Что не обрежет  поутру́,

Не обожжёт внезапной  болью

Тех пальцев,

Что грозят сорвать,

Как   шёлк, траву  перебирая…

…И надо возраст осознать,

Что тишина теперь другая.

 

                 *  *  *

Жизнь прошла так быстро и нелепо,

С верой: будет счастье впереди.

Слушалась советов добрых слепо.

Времени, казалось, пруд пруди,

Чтобы   жизнь сложилась,

Как мечталось…

Выйду в августовский звездопад.

Тьма желаний всё-таки осталась  –

Выбирать придётся наугад…

Лунный свет

Опять тревожит душу,

Словно чёрный кот из темноты.

Я пока ещё не очень трушу,

Чуя холод вечной мерзлоты.

Дыбом шерсть,

Вся выгнулась дугою.

Веер искр –

Бенгальским бьёт огнём.

Млечный путь

Течёт большой рекою

И мельчает суетливым днём.

  

                 *  *  *

Показалось:

Выловил звезду,

Воду зачерпнув ковшом ладоней,

Побывав в горячечном бреду

В безмятежном заспанном затоне.

Показалось:

В жизни будет свет –

Ровный, ослепляющий, бездонный,

Проявивший  женский силуэт

В жизни,

Где достаток выпал скромный.

Показалось,

Что звезде мерцать

Даже в  неприкаянности быта,

Чтоб тихонько счастьем обрастать,

Позабыть разбитое корыто.

Думалось,

Что можно  зарядить

Жизни бег,

Как  фосфорные стрелки.

Только надо

Сильно полюбить,

А не думать об обычной   грелке.

 

Воду к дому бережно донёс –

Не ушла меж пальцев по дороге.

Лишь звезда оплавилась, как воск –

Долго он  топтался на пороге.

 

 ССОРА

Нажал на газ.

Дорога – скатерть.

Жмёт  на педаль,

Что было сил,

Он в ссоре голос весь  истратил,

Но, бросив спичку, не спалил

Весь  дом…

И сам  остался целым,

Но душит ревность,  тёмный зверь.

Лицо –   всё  выбелено мелом,

Слаб крик,

Что вышвырнут за дверь.

Всё беспричинно, странно, быстро,

Как сон нетрезвого ума.

Бензином налита канистра,

Пока в душе сгущалась тьма.

Довёл он ревность до экстаза.

Пока ж –  по наледи шоссе

Летит,

Прибавив столько газа,

Что все на встречной полосе

В испуге жмутся нервно к краю.

А он летит,

Не чуя рук,

Как будто гонит волчью  стаю,

Что воет на высокий сук,

Держащий фосфорное блюдо

Луны,

Разлившей мёртвый свет.

И сердце ждёт, ослепнув, чуда,

Пока не хлынет  в ночь рассвет.

 

              *  *  *

Опять тепло.

И – зелень в полный рост.

И майский цвет сбивает снова с толку.

И, как павлин, ты распушаешь хвост.

Разглядываю перья  втихомолку.

Не восхищаюсь,

Хоть того ты ждёшь…

Но я смеюсь сквозь слёзы… отчего-то.

Знакомой хлопнув дверью,

Ты уйдёшь:

Тебя зовут теперь твои заботы.

Оставишь разноцветное перо

На дне колодца памяти пылиться.

…Колодец мох покроет,

Гниль – ведро,

Что отражало явно наши лица.

 

                *  *  *

Было лето нещадно щедрó.

Пах асфальтом и плавился город.

От добра вновь искал он добро,

Был душою   по-прежнему молод.

Как капустница,

Белый волан

Над землёю порхал от ракеток.

Груз страстей запирался в чулан.

Шевелились листочки средь веток –

То вот этот, а то вот – другой…

Шевеление это страшило:

Куст как будто был весь неживой,

Шевельнуть веткой не было силы. –

Шевеленье  безвольным  листком,

Задышавшим вдруг жизнью отдельной,

Словно ветер подкрался ползком,

Разрушая мир полный и цельный.

И хотелось летать, как волан,

Отражаясь от сетки  упрямо,

И не помнить, что лет караван,

Всё идёт по пескам окаянным.

Он смотрел на парящий волан,

Отбивая ракеткой подачу,

А в душе  назревал ураган,

Что сметёт жизнь любимой в придачу.

 

                *  *  *

Скрипят рассохшиеся доски –

Качает, словно на волнах.

По пояс в ил  вросли   подмостки,     

А сердце сковывает страх.

Оно стучит,

Как бы по шпалам,

Вильнуть  пытаясь под откос…

Оса своим медовым жалом

Целует мне ладонь  взасос,  

Кружи́т над дрогнувшей рукою,   

К которой тянешь ты ладонь…

Чем сердце нынче успокою?–

Тем, что почувствую огонь

Твоей протянутой ладони,

Игру искрящихся  зрачков.

Настил  –

И рухнув,  не утонет

В нагроможденье облаков.

 

              *  *  *

Ты помнишь ли дорогу,

Что к стогу привела,

Хотя ты шёл от стога

К дороге, что звала?

 

…К тому же стогу вышел

В смятенье поздних чувств.

Иль походя услышал

Ты снега свежий хруст?

 

И замер от испуга,

Что путь,

Как старый уж,

В кольцо свернулся туго

В преддверье ранних стуж.

*  *  *

Тоска подкралась, будто кошка:

О сердце трётся,

Шерсть столбом.

Но дым от печки не взовьётся.

Наполнен им  остывший дом,

Всё вспоминаю о котором,

Но нету в нём того огня,

Чтоб прошлогодних листьев ворох

Поджечь,

Себя за всё виня.

 

 *  *  *

Осыпается грунт под ногами.

Волны дюн,

Сплошь зыбучий песок.

И за воздух хватаясь руками,

Ищешь взглядом мираж тех дорог,

По которым так в юности бредил,

И казалось: уж даже нашёл.

Ветер дунул – и мир обесцветил.

Лишь песчаная буря, как шёлк,

Липнет к телу

И ластится грозно.

И не видишь дороги назад.

Иногда возвращаться  не поздно.

И бредёшь сквозь песок наугад.

 

        

 *  *  *

Какая-то  горькая мякоть

У ягод,  созревших на  вид.

Не стоит о пройденном плакать.

Забудется всё, отболит.

Все ягоды, словно рябина,

Горчат.

(Хоть   ударил б мороз!)

От лета сухого кручина…

Нет соков,

Чтоб двинуться в рост.

Нет соков –

Не будет и силы.

Как выстрел, сломалась ветла.

Лениво сад вычистят пилы,

Чтоб сжечь всё под зи́му  дотла.

Что возраст?

Ведь горечь рябины

До первого только снежка.

И гнут несогбенные спины

Для милого сердцу дружка.

 

 *  *  *

Равнодушно лето отпылало.

Для всего отпущен в жизни срок.

Не на крыльях поздних чувств летала,

А плела из строчек я венок.

Но цветы засушенные были

И ломались,  помню по сей час.

Вечер, задыхавшийся от пыли,

Повторялся снова и не раз.

Солнце высоко ещё стояло:

Будто бы полночная  луна,

Что, как в полнолуние сияла…

Не мешала   дыма пелена

От лесов, горящих, словно хворост,

Целый месяц, каждый день-деньской.

На пригорке выгорела поросль.

А в венок вплетался сухостой.

            

   

 *  *  *

А, может быть, это судьба –

Замёрзшие крыши приметить?

(Когда фейерверка пальба,

Мир видится в розовом цвете).

Увидь же тот  оползень с крыш,

Услышь  же звон веток хрустальный –

И вот уже сам ты паришь

И видишь мир странно зеркальный.

Бежишь в лабиринте огней –

Где выход случится, не знаешь,

Зеркальных пугаясь дверей,

Себя не всегда понимаешь.

Сосулек полёт на ветру,

Играют волшебные грани…

Их дворник сметёт поутру́.

Зачем битый лёд под ногами?

 

*  *  *

Сошлись опять,  пожалуй, невсерьёз,

Когда зима   надумала нагрянуть,

И, припоздав,  пожаловал мороз,

Хотя трава бездумно пахла, пряно,

В обманчивом разнежившись тепле,

Что было так  не к месту

И не к сроку.

И дятел всё стучал в своём дупле,

Что надо жить на дереве высоком,

А не ходить слепцами по земле,

Ощупывая льдины под ногами.

Декабрь в тревоге жили, но в тепле:

С открытыми ходили головами,

Как будто  бы  весна,

И мы – юны́,

И жизнь  свою легко переиначим.

И анемичный полукруг луны,

Казалось нам,

На ощупь был горячим.

Он пристально смотрел в моё лицо –

И вырастал стремительно в размерах,

И жало обручальное кольцо,

Когда с тобой плутала

В высших сферах.

 

         РОЖДЕСТВО

Как странно, что снова судьба

Придумала  встречу под вечер,

Когда фейерверка пальба

Изысканней делает речи.

И надо всего ничего.

Сплошь тени цветные на лицах.

И хочется сразу всего,

Но вновь ничего не случится.

И колокол праздно гудит.

И свечи плывут вереницей.

От холода сильно знобит.

Под куполом неба – зарницы

Гуляют средь звёзд и тоски,

Иллюзию чуда рождая.

И розовой краски мазки

Румянят лицо, освежают.

Замёрзшие щёки горят.

Восторгом душа задохнулась,

И стразами блещет наряд,

И сказка из детства вернулась,

Где чудище

Алый цветок

Мне тянет  в холодных ладонях.

И жарко горит лепесток.

И сердце – в любви словно тонет.

 

         О ТЕБЕ…

Когда рождественская ночь,

Ты всё же снова хочешь чуда,

Хоть на душе постыло, худо,

И боль в душе не превозмочь.

И  снег летит клочками писем,

Но ничего не возвратить.

И так от прошлого зависим,

Что соль на раны тянет лить.

И дворник солью тротуары

Посыпал щедро – не упасть.

И в сквер, запущенный и  старый,

Тебе приходится попасть.

В ночи сиреневые ёлки,

И свет восхода на снегу.

По  сердцу острые иголки

Скользнули шустро на бегу…        

И вот застыл – заворожённый,

Готовый жизнь свою забыть,

Как Дед Мороз,  опустошённый,

Когда уж нечего дарить.