* * *
Как ветер в поле, лето без тебя.
Занудный дождь по крыше
День и ночь долдонит.
Осокорь старый, на ветру скрипя,
Вдруг ветку наземь с грохотом уронит. –
Сухая, отвалилась, куст сломав
Смородины,
Что потянулся к свету.
И я стою среди примятых трав
И думаю:
«Ну что опять за лето!
Всё дождь и дождь…»
И холод достаёт,
Течёт с плаща на мокрые коленки.
Крылечко всё размокло и гниёт.
И мох нарос внизу фасадной стенки.
Ветшает всё.
Что толку жизнь латать?
В свой час сломает падающим суком.
И лучше б ничего о том не знать,
Кружить пчелой
Над битым градом лугом.
* * *
Так захочется снова тепла
Напоследок от быстрого лета.
Только я всё тебе не мила
И не жду даже просто привета.
Тянет плесенью снова в окно.
И пчела замерла в паутине.
От дождей над гардиной пятно.
И изгвазданы брючины в глине.
Знаю, знаю:
То просто хандра.
Одиночество.
Тяжесть потери.
Это просто такая пора,
Когда листья с кустов полетели.
Больно стариться,
Страшно уйти
Даже к близким в том сказочном рае.
Будто жизнь прожила взаперти,
Будто, вправду, пружинка стальная,
Что сжимают,
Но снова глядишь –
Распрямилась, качается только.
И опять губы дудкой – свистишь,
Чтоб совсем не расплакаться горько.
* * *
Третье лето грущу в тишине.
Шепчет дождь монотонную повесть.
Сосны вторят ему в вышине.
На мелодию эту настроюсь.
С крыши капли стучат, как шаги
По ступенькам крылечка гнилого.
В ржавом баке от капель круги
Разбегаются снова и снова.
Круг за кругом,
За годом года. –
Раствориться и слиться с другими.
Облаков проплывают стада,
Пронося влаги полное вымя.
Как хотела б всех близких вернуть;
Дни, где вишни стучатся в окошко,
Где синица пришла отдохнуть
И клюёт, будто хлебные крошки,
Спелых ягод чуть терпкий ликёр,
Стукнет клювом в окно ненароком…
Дни те вижу, как светит костёр
На другом берегу одиноко.
* * *
Июля жар проходит стороною.
Опять грущу одна в тиши сосновой.
И дождь стоит хрустальною стеною.
И лица близких обступают снова.
Они глядят, глядят из темноты.
Из комнаты углов выходят тени –
И проявляют милые черты.
И чудится, что обернулось время:
И я робка, наивна, молода;
И возраст, как болонка, спит у двери.
И кажется: ушли не навсегда
Все годы те, что мимо пролетели.
Они вернутся, встанут на крыльце,
Под струи с крыши
Ковш ладош протянут
С той детскою улыбкой на лице
И на тебя с таким упрёком глянут.
* * *
Снег выпал – и быстро растаял,
Как пухом слетев на Покров,
Игрою в снежки позабавил. –
Снежки вот так лепим из слов,
Кидаем друг в дружку с размаху,
Пытаясь попасть прямо в бровь.
Кидаем, не чувствуя страха,
Что кончится наша любовь.
Кидаем как будто бы в шутку,
От них увернёмся не раз.
Замрём отдохнуть на минутку –
И снова нацелимся в глаз.
Снег мягкий, как белая глина,
И липнет к ногам, будто кот.
В сутулые целимся спины
И ждём: обернутся вот-вот,
Вернутся и руки расставят:
Поймать, коль поедешь с горы.
Снег скоро слетится, как стая,
На скучные наши дворы.
Слетится – и мир весь побелит.
Два берега речки скуёт.
Закружит в ознобной метели,
Потянет магнитом на лёд.
Взмахнёшь, как крылами, руками,
Притянешь другой локоток. –
И сердце наткнётся на камень,
Что спит на развилке дорог.
Направо, налево иль прямо
Рванутся в преддверье зимы?
Направо, налево – всё яма,
А прямо – туман и дымы.
* * *
Снег первый – это только первый.
Ещё трава вся зелена.
Я тон опять беру неверный –
Всё выше снежная стена.
Снег первый приукрасил кроны,
Что всё редеют с каждый днём.
Любви не писаны законы.
А листья снег прожгут огнём.
Снег лёг в Покров,
А значит, осень
Не раз начнёт вгонять в тоску…
Зачем её под сердцем носим?
Снежинка лепится к виску.
Ещё горчит огонь-рябина:
Не прихватил её мороз.
Есть жизни суетной рутина,
Есть сердце – бьётся на износ.
А годы были –
И уплыли…
Желтеют листья и листы.
Блокнот пожухлый – в слое пыли, –
Все мысли были в нём чисты…
* * *
Дождь ледяной,
Звенят деревья
Стеклянным панцирем ветвей,
Как в Новый год,
Как в новоселье,
Где полон дом чудных гостей,
Где рюмок звон и смех хрустальный,
Что плеск весенних ручейков;
Где взгляд, хранимый жгучей тайной,
Прорвался сквозь стекло очков.
Стоят деревья, как стальные,
И неба полог бередят
Ветвями,
Что как неживые,
Зеркальным холодом блестят,
Сияют светом, отражённым
От голубого фонаря.
И смотрим взглядом отрешённым
На все проделки декабря.
Венецианские стекляшки,
Каналов мутная вода.
Бредём по льду, как неваляшки,
И забываем про года.
* * *
Снова слякоть в разломе зимы.
Снег весь сбит в подгоревшую кашу.
И сгустившийся траур каймы
У сугробов осевших всё краше.
Только так далеко до весны!
Город весь в ожидание чуда:
Он цветные пролистывал сны,
Но проснулся – и вспомнил, что худо,
Если стынут на мокром ветру,
Будто чаши весов, все игрушки.
Новогоднюю спутал игру
Этот ветер, стрельнувший хлопушкой
Из распахнутых настежь дверей
Павильона, где спят фейерверки,
Что должны сделать жизнь чуть добрей,
Небо вызвездив с куполом церкви.
Новый год! Рождество…
А ручьи
Оставляют от соли разводы.
И бредём по чернильной ночи,
И опять вспоминаем про годы,
Где всё было, как в сказке, бело,
Где махала рукой Белоснежка
(Сквозь хрусталь вся светилась светло
От того, что окончилась спешка).
А теперь не осталось чудес:
Ель отправится скоро на свалку.
Только жизнь прибавляет всё вес
И худеет мешок для подарков.
* * *
Придумать праздник.
Нарядить
Ель в серебристые игрушки.
Гирлянду свечек накрутить,
Развесить дождик и хлопушки,
Что детской сделаны рукой.
Лианы кинуть серпантина.
Но где он, праздничный настрой?
Река любви покрылась тиной.
Не верим больше в чудеса.
Мутит от лёта каруселей.
От лампочек болят глаза:
Мелькают, словно дни недели.
Зажмурюсь –
Вспомню Новый год,
Где все живые рядом были;
И в фейерверке небосвод –
Как осыпа́лся звёздной пылью;
И звёзды падали на нас,
Но ни одна не долетела;
И неба бархатный палас
Манил, как луг,
И сердце пело.
Лететь хотелось, как Икар,
К светилу, что за облаками…
И тая от любовных чар,
Искали звёзды под ногами,
Где был раскатан толстый лёд:
С разбега пролетав по глади,
Где осторожный упадёт –
И, поскользнувшись, в звёзды сядет.
…Пугливо нынче обхожу
Ту гладь, что звёзды отражает,
Летящие по виражу.
Их ритму сердце подражает.
* * *
Дождь по стёклам гулко барабанит,
Снег смывает влажным языком;
Голову гудящую туманит,
Цокает по жести каблуком;
Скачет, словно кони, без оглядки,
Норовя вниз сбросить из седла;
Наступает, как года, на пятки,
Только я ещё и не жила.
Только я ещё и не любила,
Не летела вскачь, как тот скакун,
Хоть любовь рукою и манила
И точили капельки валун.
Так всю жизнь:
Ждём снега, что чистее
Белого, зовущего листа,
Как птенец, вытягиваем шеи,
Чтоб однажды выпасть из гнезда –
И понять, что распрямились крылья,
Разрезают воздуха волну,
Хоть нельзя сказать,
Что без усилья,
Но штурмуем с криком вышину.
Чуда новогоднего не будет
И сугробов, чтоб упасть легко.
Серпантином чувство не закрутит.
И стрельнут хлопушки далеко. –
Конфетти закружится поодаль,
Поплывёт по луже лепестком.
И наплачусь наконец-то вдоволь
Над тетрадкой с вырванным листком.
* * *
Вернулся мороз ненадолго,
Хоть солнце глаза обожгло
И русло покинула Волга,
Сплавление льдов всех прошло.
Любовь, вновь из рук ускользая,
Всё меньше, как льдина в реке, −
И слишком отчётливо знаю,
Что в старость приду налегке;
Всё меньше,
Как тело у свечки,
Горит, −
Рост уже с ноготок.
И камень в плоть вросшем колечке
Вдруг спрыгнет в остывший песок.
* * *
Снег падает, походя, тает.
И клонятся ветки к лицу.
И изморось с веток слетает,
Похожая так на пыльцу.
А город уже приукрашен:
В цветных новогодних огнях,
И сказочный замок из башен,
Сверкающих льдом,
Вновь в гостях:
Он весь розовеет в подсветке –
Как солнце встаёт поутру.
А голуби ищут объедки:
У урны – им всё по нутру.
Венецию, площадь Сан Марко,
Я вспомню,
Где тьма голубей,
Что ждут непременно подарка
Из рук ротозеев-людей.
Гондолы отчалившей контур,
Черневший в пролёте моста.
И маски в витринах для понта.
Там кажется всё неспроста:
И римские тоги артиста;
И перья на масках, и свет
На чёрной смоле золотистый;
Висок гондольера, что сед.
Я вспомню огней отраженья
В каналах из мутной воды.
И будто своё приближенье
К той тайне со вкусом беды.
Я вспомню свеченье стекляшек,
Впитавшее танец огня;
Кружочки из пёстрых бумажек,
Что ветер понёс на меня.
Я вспомню в декабрьской печали,
Когда подступает вода
И лодку опять раскачали
Тех дней, что бегут в никуда.
И город готовится к пляске
Волшебных и зыбких огней.
И мимо проплыли салазки
И скрылись в каналах аллей.
Я вспомню,
Опять затоскую
О том, что отплыл гондольер
И замки уже не рисую,
Что тают в объятьях химер.
* * *
Мерцают светлячки-огни,
Запутавшись средь жёсткой хвои;
Мелькают, словно наши дни,
Как толкунцы в весёлом рое.
Шампанским пенится бокал,
Звенит, что год отчалил в полночь,
На тройке белой ускакал,
Снег разметав пути пообочь.
И сколько тех, кого увёз
С собой,
Засунувши в повозку?
Друзей всё больше в тот обоз,
Что гонит кучер-ветер хлёсткий,
Садится, будто отдохнуть,
Как прокатиться с ветром в поле. –
Мы встретимся когда-нибудь,
С улыбкой солнечной, без боли,
В краю,
Где райский плод в руках
Горит, как солнце на закате.
…И хвоей санный путь пропах.
Накатан путь по снежной вате…
…Как густо пахнет в доме ель!
Блестя озябшей мишурою,
Забросит хвою где-то в щель. –
И запах до весны не смою.
* * *
Вся зима –
То вешняя вода
И ручьи бегут по тротуарам,
То опять нагрянут холода –
И слова слетают вместе с паром.
Как лодчонку, крутит по волнам.
Настроенье вешнее –
Вдруг в осень.
И печаль крадётся по пятам
Там, где нас на гребень волн выносит.
Вот опять посыпал мягкий снег,
Запуржило к сердцу все дороги.
Вот опять уходит человек –
И спокойно смотрят в спину боги;
Станет точкой.
Скроется из глаз,
Оставляя горечь от потери.
Поля белоснежно атлас
Тщательно разгладили метели.
Только завтра
Талая вода
Подберётся под немое горло.
И поймёшь:
Ушедших навсегда
Поглотили жадно бездны жерла.
* * *
Темнота не пугает теперь,
Как страшила в той юности робкой.
Приоткрою тяжёлую дверь –
И пойду еле видимой тропкой
Средь заплаканных чёрных кустов,
Что качаются, будто с поминок,
И стоят, окружая мой кров.
И скользит под ногами суглинок.
Я вдохну этот воздух сырой.
Погляжу в зонтик неба над садом –
Там не видно звезды ни одной.
Тускл фонарь перед дома фасадом.
Привыкаю к пропаже огней.
Вот и контуры чётче всё вижу.
Эта жизнь с каждым годом ценней,
И конец, скрытый в сумраке, ближе.
| 
